КЛУБ ВАРЗОБ / НАША ИСТОРИЯ
НАША ИСТОРИЯ, НАШИ ИСТОРИИ

Главная Документы Объявления Адреса друзей Фотогалерея Переписка Резерв

Новые фото Наша история Новости О лыжах в РТ О Красной Поляне Поздравления Резерв

СОДЕРЖАНИЕ:

ОЧЕРКИ:

История восхождения на пик Сталина

История восхождения на пик Сталина

Воспоминания в книгу Памяти альпинистов Таджикистана.

От Клуба горнолыжников

От Ларисы Алимовой:
- Моя история:


От Сергея Ширкина:
-Был месяц май
-Ухо
-Сурок

От Жени Филиппова:
-О переселении в Россию
-Камень
-Чумодан
-Подъёмник
-Солод
-Ширыч
-Балбес
-Мастерская
-Сгущёнка
-Первомай, пожар
-Повезло
-Письмо другу

От А.Иванникова:
-Циркуль
-Посвящение в свободный полёт
-Гетман, бочка, немцы ....

Немного истории:
От Заремы Карповой:
-Блокадный Ленинград
Песня о белонгах.

Переписка по электронной почте varmanik@yandex.ru

8 мая 2017г.

ВСЕМ ПРИВЕТ от Виктора Малюкова.
Памир 1973 год.





Посвящается хорошему человеку и главному моему покровителю:- Виталию Ивановичу Филатову.
Нашим надёжным соратникам Таджикским вертолётчикам.
И детям моим.


Директору Кишинёвского завода Луч Альпинистам Таджикистана Советских времён.

Воспоминания в книгу Памяти альпинистов Таджикистана: Госман Витя, Котов Гена, Галактионов Витя, Володя Янович, Валера (Шикотан), Янович Юра.


(начало с 28.02.13г.)
(окончено 05.08.17г.)

Часть-1. Год 1973. Памир. Ледник Беляева.

Рассказывая о ребятах от своего имени, я вынужден упоминать себя, как параллельно идущего с ними по жизни человека и пусть ни кого не смущает моё вынужденно частое:- «я».


Приступая к воспоминаниям, я совсем не знал, что писать и рассказывать буду, в каком порядке, тем более, что о написании каких-то воспоминаний у меня по жизни даже и мыслей никогда не возникало. Знал только, что на ветеранских сборах альпинистов Таджикистана в Фанских горах 2010 года, ребята задумали для сохранения истории альпинизма в Таджикистане написать Книгу Памяти о тех, кто эту историю составляет, но их уже нет…
Поддерживая этот справедливый замысел, я, просто,- экспромтом, взял свою историю и рассказываю из неё только о тех событиях с «ушедшими» ребятами, очевидцем и, участником которых был сам и именно поэтому мои воспоминания о них пишутся неотделимо от других имён, о которых когда-то тоже будут говорить в прошедшем времени.
Возможно, в следах этих воспоминаний кто-то вдруг найдёт и узнает неизвестную историю своих друзей, родных людей из того нашего общего с ними прекрасного далёка.
А детям и наследникам нашим послужит предметом гордости за интересное прошлое предков своих, времен нашей могучей когда-то Страны Союза Советских Социалистических Республик, которая для этого открывала нам большие возможности и о которой они, возможно и знать-то ничего не будут.
Карандаш сам начал воспоминания с Вити Госмана, возможно потому, что именно с ним у меня больше всего было связано приключенческого,- ну, а проснувшаяся память начала диктовать и вспоминать…
И тут я обнаружил,- что если хочешь всё вспомнить подробно, то возьми в руки карандаш! Он поможет войти в подробности, и не стесняйся уточнить детали сообща с кем-то для проверки памяти своей, но не надейся,- что все бывшие друзья твои бросятся помогать тебе, разыскивая кого-то из вашего общего прошлого в поисках ответа на возникший у тебя вопрос,- если они чего- то не помнят сами...

Все написанное от первого лица:- именно моё.

Что-то вспоминал и уточнял вместе с ребятами, рассылал на суд своим друзьям - живым свидетелям тому, чтобы они помогли исправить возможные непреднамеренные неточности в описываемых давних событиях, или подсказали что-то важное забытое, упущенное о ребятах, добавили что-то свое, которое со ссылкой на них я мог бы внести в свой материал.

Эти воспоминания должны быть данью тем, кого уже с нами нет,

- потому, что, если бы их в те времена не было рядом с нами,- то и нашего прошлого, которым мы гордимся сейчас и с ностальгией вспоминаем: - не-бы-ло бы совсем! Мы делали нашу историю вместе - (кто-то ярче, кто-то скромнее), но вместе радовались, и вместе страдали.
Возвращаясь за их именами в то наше удивительное прошлое, я по-дружески вольно обращаюсь с именами и фамилиями ребят, так как само собой получается, что они сейчас звучат во мне так же естественно, как звучали в нашем кругу тогда и я не хочу уходить от этого.
Получается так, что рассказ об одном из них обязательно связан и с другими именами, либо событиями, так как наша история коллективная.
Читать эту историю будут не только альпинисты, поэтому стараюсь излагать её общедоступным языком.
Да! У нас в Таджикистане были свои отдельные общества, секции, коллективы, сильная конкуренция, но мы:- то вместе ходили в одних учебных отделениях альпинистского лагеря, то вместе работали инструкторами в нашем альпинистском лагере «ВАРЗОБ», участвовали в спасательных работах и соревнованиях, то проводили совместные сборы или выставляли сборные команды на чемпионат Советского Союза.
Проводили общие республиканские, или совместные друг у друга коллективные вечера встреч с конкурсами, демонстрацией слайдов…, - где у нас складывалась общность.
Конечно, за давностью событий мы многое идеализируем, память сглаживает шероховатости того бытия. Мы становимся мудрее. С высоты нашего возраста меняется взгляд на события:- происходит переоценка ценностей.
На фоне нынешнего времени наше прошлое становится для нас еще ценнее (от этого возможно и краше),- что мешает иногда объективно оценить те события и отметить какие-то стороны характеров.
Очень жаль, что это прошлое нельзя передать по наследству в руки детей своих, внуков!!! - Переместить их туда в свое прошлое, - чтобы они смогли увидеть все там нашими глазами и прочувствовать нашими чувствами то, что судьба дала увидеть и прочувствовать нам.
В процессе написания этого материала я, благодаря поддержке друзей, почувствовал необходимость рассказать ещё и о других событиях, чтобы они не исчезли бесследно для наших потомков, и, живущие ныне соратники, ждут продолжения. Но, возвращаясь к продолжению, решил сделать вставку о истоках своего восхождения к жизни такой:-

Я сын фронтовика, родившийся в разрушенном 19 месяцами боёв городе Ржеве,

в конце 1944 года в род. доме на верхней кромке высокого и крутого левого берега Волги. Перед его окнами долгое время проходила с окопами и колючей проволокой линия обороны фашистов.
Жил и рос там же, только на низком противоположном берегу среди бомбовых ям и других примет войны, играя патронами, солдатскими котелками, складными немецкими ложками-вилками, касками, штыками, дисками от пулемётов и «пулями» от противотанковых ружей, сердечниками от которых мужики резали стёкла, и с другими железками.
Через боковое окно своего дома я видел тот наш, ставший родным, высокий, заросший орешником левый берег за Волгой с его весенними соловьями, окопами на горе и следами немецких землянок на склоне. Там был наш, свой Мир Детства вдали от взрослых, с весенними подснежниками, летними купаниями, лыжами зимой и глотками ледяной Волжской воды из проруби, потому, что и в морозы нам там было жарко…
И, видимо, соловьёв конкурентов на том берегу было так много, что один из них облюбовал около нашего окна высокую берёзу соседей дяди Миши и тёти Шуры Михалёвых, и много лет вместе со своими собратьями с того берега, пел нам свои песни в открытое окно, где стояла моя кровать.


И вот я солдат отпускник позирую в 1967 году на том самом крутом левом Волжском берегу на линии фашистских окопов, следы которых остались там и по сей день.
Отсюда мы напрямую скатывались на лыжах вниз. Землянки и теплушки немцев находились на склоне горы за моей спиной, и были недосягаемы для нашей артиллерии, т.к. снаряды либо не долетали, либо, огибая склон, падали в Волгу. Смотрю в ту сторону, где совсем недалеко стоит род. дом, в котором я родился, и откуда раз за разом шли на «УРА» наши солдаты, устилая землю своими телами.
Об этом рассказывал своим внукам дедушка по фамилии Козлов, который жил в войну на том месте, где сейчас стоит за огородами большой деревянный дом, левее белого с 4-мя окнами по улице.
На том берегу каждый видимый в кадре метр, включая всю левую часть кадра с заводами, многократно истоптан моими босыми ногами детства. У правого плеча стадион, на котором играл сначала в первой в городе детской футбольной команде, а потом и в заводской хоккейной. Слева за стадионом виден край старого завода, который мы с закадычным другом Стаськой Гажевским освоили, наверное, когда ещё без штанов бегали. Там выпускали керосиновые фонари, детские лопатки и совочки. Мы босиком бродили по цехам с обрубками металла от штамповки, со стружкой от станков, и искрами от точечной сварки. Женщины знали нас, и каждый раз старались порадовать нас разноцветными совочками и лопатками, которые уже кучами валялись у нас во дворах, в огородах, дома и вокруг дома.
Мы росли с заводом вместе. Пока завод вместо фонарей начал выпускать швейные машинки, мы начали играть в его первой в городе детской футбольной команде, а когда завод построил ещё одну территорию на горе и начал переходить на выпуск лодочных моторов,- мы пришли на завод токарями и стали играть в его взрослой хоккейной. Моя улица начинается от ворот стадиона за виднеющимися там тополями. Первым домом по счёту от ворот стадиона:- белый (это слово стало именем дома во всей округе), а мой седьмой и, чтобы попасть на Волгу, нужно было, пробежав мимо белого дома, влететь в ворота стадиона, прямиком пробежать мимо футбольных ворот и, проскользнув в дыру забора, можно остановиться!
Ты на месте!
И вот, это место!


Моё продолжение песни: « Будут внуки,- потом всё опять повторится с начала…».
2014 год. Вот он тот крутой левый берег Волги, по верху которого проходила линия обороны фашистов, и из зарослей которого, много лет нам пели соловьи. В моём детстве эти орешниковые деревья были кустами. Моя внучка Даша идёт по следам своего дедушки на тропинке его детства. Кадр сделан от забора стадиона. В моём детстве такого бурьяна и болотной травы не было, и быть не могло, т.к. тогда тут всегда было многолюдно. Но тропинки остались и ещё одна видна слева чуть выше той длинной. Травянистая полоса у воды другого берега была голой-каменистой.
Перевоз, о котором я говорил на предыдущей фотографии, был у треугольной поляны на том берегу, где Волга уходит за поворот. Над тем местом я и позировал в солдатской форме в 1967 году. Прошло 50 лет!
Когда, бывало, едешь вниз, то казалось, что мой дом слишком близко от стадиона, а когда иногда, уже вечером, обессилев после хоккейного дня (без обеда), мы поочерёдно- то шли, то ползли с клюшками и на коньках в гору на карачках, то казалось, что дом от стадиона очень далеко. А когда подползали к Стаськиному пятому дому, и он сворачивал к себе во двор, то я иногда с тоской думал:- а мне ещё два дома осталось, после чего, собрав последние силы, я делал решительный бросок до дома.
У нас с ним всегда было столько дел, что мы, часто, не выходили, а вылетали из дома как угорелые (такое определение этому было у наших родителей), т.к. на стадион или Волгу, нужно было успеть всегда срочно! Иногда срочность доходила до того, что некогда было даже обуться,- и мы бегали друг к другу в рубашке и без шапки по снегу босиком, благо нас разделял только тот дом с соловьиной берёзой.
А поскольку он разделял и отдалял, то мы пытались придумать:- как бы нам ухитриться жить друг у друга. Родители понимали наше ребячество и не ругали нас за такие перебегушки, а только критиковали и шутили. Наша дружба родилась вместе с нами, ведь мы с ним сосали груди обоих наших матерей, когда кому-то из них приходилось отлучаться. Потом мы были настолько едины, что, после долгого молчания, могли, одновременно, вдруг как по команде, заговорить одними словами, а иногда и целыми предложениями! И это случалось часто. О той нашей интересной жизни можно написать интересную книгу.
До начальных 50-ых годов,- за моим затылком на фото,- был пустырь, на котором лежал здоровый снаряд (или бомба), и мы с ним пытались его взорвать сначала камнями по алюминиевой боеголовке, потом камнем по гвоздю, вставленному в какие-то 2 глазка на донышке снаряда, похожие на розетку. А когда мы начали таскать к нему дрова, то мужик, строивший дом неподалёку, увидел и остановил нашу затею, при этом объяснил, что снаряд взрывается сразу, а не зашипит сначала,- на что мы и рассчитывали, чтобы убежать.
Потом до этого снаряда дошли минёры, вошедшие со сплошным разминированием в город со стороны Москвы. На наших глазах они отнесли его к Волге в овраг и там взорвали, предварительно загнав нас всех во двор с обратной стороны белого дома. Прилетевший во двор толстый осколок, размером с ладонь, оказался очень горячим. Его поднял немой дядя сапожник, который жил в этом доме и, поднеся на вытянутой руке к людям, мычал, предлагая потрогать. Осколок был очень горячим. Все трогали и удивлялись, что он терпит такую температуру. Нам, конечно, тоже дал потрогать.
Как сейчас я понимаю, тогда было масштабное разминирование по всей Ржевской округе, т.к. взрывы вокруг города, ухали целыми днями всё лето. В то время я слышал про какую то,- толи Китайскую, толи Корейскую войну и думал, что это оттуда слышны взрывы, но кто-то из взрослых объяснил, что те страны далеко...
Вот так вольно и разнообразно мы жили, и ещё до школы с пацанами научились отличать немецкую колючую проволоку от нашей, наши гранаты от немецких, а противотанковые гранаты от противопехотных (мы иногда называли их пехотными).
Я видел, как некоторые большие ребята день изо дня плющили кувалдой большие кучи гильз от патронов для сдачи в утильку (от названия:- утильсырьё), где среди огромных куч металла с полей сражений, лежали кучи костей, каких-то больших стеклянных пуговиц с якорями и многого другого. Иногда на обратном пути из утильки, мы в дорожной пыли собирали круглые столбики пороха, потом ели на поле подсобного хозяйства помидоры и, под крики далёкой тёти с другого края огромного поля, убегали домой. У старшего мальчишки Димки Королёва видел на кухне снаряд, из которого он ещё не весь выплавил термит. Иногда, разрядив гранаты, ребята взрывали их капсюли через пороховую дорожку, от чего у меня до сих пор есть маленькая метка на левой груди.
Однажды нам с пацанами пришла идея сделать взрыв:- наложить порох в стеклянный пузырёк, поджечь его, а потом быстро заткнуть пробкой и быстро бросить. Мы допускали возможность такого, т.к. нам казалось, что порох горит медленно. Сначала не один день обсуждали:- какой пузырёк нужен и где его взять, тем более с пробкой. Потом пузырьки нашлись, и мы гадали какого размера из них применить и сколько пороху нужно туда вложить. Решили, что до краёв нельзя,- потому, что не успеешь поджечь, как огонь сразу будет через край, и из- за него не вставить пробку. - Значит, нужно половину и тогда огонь до краёв не достанет. Больше всего времени ушло на поиски исполнителя.
В итоге всем миром кого-то уговорили, потом всё учли и, основательно наметив порядок действий,- распределили роли:- исполнитель в левой руке держит пузырёк (объёмом грамм около 100), а в правой пробку, чтобы быстро заткнуть, когда помощник подожжёт. На стадионе нашли темный закуток за домиком. Сначала в руках поджечь не удавалось, т.к. спичка до пороха не доставала. Потом пузырёк поставили, кинули туда спичку и начали кричать:- кто кричит затыкай, кто кричит подожди… Порох загорелся не сразу, а когда пламя вдруг начало увеличиваться и вырываться из пузырька, исполнитель под крики пацанов схватился с испугу за пузырёк и обжёг обе руки. Пузырёк упал на землю, изрыгая пламя как из ракеты. Так мы узнали, что пузырёк с горящим порохом пробкой не заткнуть!
В те времена люди часто случайно подрывались:- то на мине у дороги или в лесу или, разряжая находку. Эти случаи не удивляли, а только вызывали жалость, тем более, что это случалось больше всего с детьми. И так,- далее, долгие годы. Лет в 15, найдя чёрный валенок на месте боёв в районе впадения реки Сишки в Волгу, я зачем-то сунул в него руку и обнаружил в нём ногу.
Даже после всего этого, прожив при отце более 30 лет, я почему-то мало у него спрашивал про его войну, начатую ещё с Финской, а сам он рассказывал мало. Теперь я всю жизнь жалею об этом, - потому, что мало узнал сам, а сейчас за давностью лет ещё меньше смогу рассказать о нём внукам его.
Для очищения совести теперь думаю, что это получилось потому, что через год после Армии, я жил уже в Молдавии, Таджикистане и со своим альпинизмом дома бывал короткими наездами.
Когда в раннем детстве он стал брать меня на покосы для заготовки сена корове, то всегда, предварительно обследовал местность и предупреждал:- не трогай гранаты и снаряды, и не наступай ни на какую проволоку, - даже не трогай…
Шалаш, обычно ставил около бомбовых ям с водой. И пока он косил, я купался в этих огромных и не очень, ямах, а их бывало по многу в одном месте, и лазил по сырым, иногда с заплесневелыми тряпками, шинелями на нарах,- блиндажам и землянкам…

Поэтому:- уже продолжая писать свои альпинистские воспоминания о ребятах, мне захотелось исправить такую ошибку, и в стремлении хоть что-то успеть рассказать детям своим о себе, эти мои воспоминания о ребятах альпинистах незаметно переходят в рассказ именно о своей жизни, в которой были и они. Если не смогу, не успею пересказать очень интересную и богатую на географию, события и встречи с интересными людьми всю жизнь свою, то пусть, хотя бы это малое, рассказанное попутно с воспоминаниями о ребятах альпинистах, останется у сыновей:- Станислава и Артёма, внучки Даши, которая есть, и внуков, которые ещё будут даже после меня.
Я их очень люблю и желаю им интереса к жизни и жизни интересной и удачной, поэтому хочу оставить им о себе как можно больше. И в связи с этим, сейчас говорю спасибо моему Кишинёвскому директору завода Виталию Ивановичу Филатову, который когда-то предвидел этот этап моей жизни и однажды сказал:- Витька! Пиши дневники! У тебя такая интересная жизнь! Ты когда-нибудь книгу напишешь. Если не будешь писать, то будешь потом, дурак жалеть!
Ну и я, чтобы не быть дураком, начал по возможности дневники писать, хотя бы в горах, был доволен этим и даже не допускал мысли о написании каких-то воспоминаний потом.
Но когда, действительно, вдруг вздумал писать, то обнаружил, что часто записи вёл эмоционально и «скелетно», - в расчете на заполнение потом памятью (хотя писать там подробности времени не хватало всегда,- нужно было описывать потом!) но ошибся!
- Память не всегда может дополнить дневниковый «намёк» на события, а эмоции и описание красот только место и время заняли, да выдали моим детям черты моего характера тех времён. Но в этом уже не Виталий Иванович виноват…, а, благодаря ему, я имею рукописную часть своей альпинистской истории, которую не забыть и не вырубить топором.
Сейчас дневники мне очень помогают!

И так, начну с Вити Госмана, вместе с которым мы работали скалолазами, обеспечивая безопасное состояние скал на строительстве Нурекской ГЭС в горах Таджикистана с 1973 года и, которого почему-то называли Хуртик:


Не высокого роста, кажется коренастым. Бесшабашный, незлобливый и рыжеватый весельчак. Даже все его фотографии выдают в нём большую долю неуёмного мальчишества, которое в нём действительно присутствовало. Я помню его мальчишеские манеры, какие-то поступки и проступки, но не представляю его со злым лицом, или злопамятным в отношениях с друзьями, хотя он был анархистом по своей натуре, и его постоянно тянуло на какие - то новые приключения.


1973г. Госман Витя на берегу реки Ягноб, на фоне нашего отчаянного друга: - вертолёта МИ-4, который забросил наши грузы в Фаны на Алаудинские озёра, чтобы мы могли от дороги подняться туда налегке. Витя любил сам себя, шутя фотографировать, что и делает сейчас.

Он любил горы и восхождения, но не любил тренировок и по возможности избегал их. Он не был создан для семьи, хотя она у него была и из-за его непредсказуемого характера имела проблемы. Его жизнелюбия и романтики хватило бы на всех.
Это была поэтическая душа авантюриста, который любил и знал природу, любил охоту, но в тоже время с болью в душе рассказывал, как жалко раненых зайцев, которые плачут как дети. И тут же, как бы оправдываясь, заключал: «но мы ж не виноваты, что так природа устроена, - что все друг друга поедают, есть -то всем надо, а без этого мы вымрем».
Он сочинял и рассказывал нам свои стихи и, даже сочинил настоящую поэму о Таджикистане, которую мы полюбили, и он читал ее нам по нашим просьбам на наших коллективных праздниках.


1973г. Витя на Фанских сборах. И опять сам себя фотографирует.
Все мы тогда собрались там влюблённые в Таджикистан романтики больших строек и дальних дорог. Витькина поэма, как бы играла на струнах душ наших, когда он своим голосом описывал в ней красоту Таджикской природы со стройной, красивой Таджичкой с кувшином чистой горной воды на плече рано утром- (к сожалению впоследствии эти стихи были утрачены,- как он сказал мне в конце жизни: – просто сжёг их при каком-то настроении).
Сейчас, прихожу к выводу, что теперь,- за давностью лет, подходить поверхностно к оценке Госманского характера опасно, так как за внешними его проявлениями скрывались и глубокие переживания и, даже, страдания.
Свои жизненные трудности, он, возможно для самооправдания, объяснял по-философски, обнаруживая при этом, удивительную рассудительность с искренней самокритичностью, хотя причиной таких трудностей оказывалось именно его анархическое безрассудство.
Он легко попадал в неприятные ситуации, из которых так же легко без последствий выходил, так как ему свойственно было:- как искренне повиниться в них перед друзьями без обид на них, так и прощать других, находя им оправдание! Вот так в нем уживались многие противоречивые качества.



1973г. Переброска грузов с машины на вертолёт для заброски в Фаны. Госман фотографирует:- курчавый около борта - Гена Котов, правее: - я, Шикотан, Заворовский Толик с пуховкой и, погибший в 1980г. на Памирском пике 30 лет Советского Государства - Черепов Володя.

По-моему, это состояние его души очень хорошо сформулировал один из наших старших ведущих альпинистов Нурека - Капитанов Олег, которому я благодарен за его рекомендации после ознакомления с моим черновиком:-


«Хуртик был очень интересный и загадочный человек. Романтик, поэт, любитель природы, свободы и труда, прекрасный охотник. Он всегда стремился к независимости, не признавал авторитетов, правил,- загоняющих в какие-то рамки. Одним словом анархист. Он всегда что-то искал в жизни и не находил. Писал стихи, и они мне очень нравились, потому что шли напрямую от сердца и души. Они были немного наивными и восторженными. Госман понимал, что ему не хватает литературного образования и знаний, поэтому стихи читал только под «мухой». Он очень любил работать.
В бригаде скалолазов,- когда еще в силе был коэффициент трудового участия:- его коэффициент был всегда выше единицы. Иногда ему казалось, что жизнь загоняет его в тупик. Никто не понимал, что его мучает, и он уходил в депрессию. В этот период часто прикладывался к вину.
Однажды в Рогуне, находясь под «градусом», он был очень близок к тому, чтобы свести счёты со своей непутёвой жизнью. ( Рогун – это географическое место на реке Вахш, от которого пошло название гидроэлектростанции, строящейся тогда в районе Таджикского посёлка Оби-Гарм - уточнение моё). Достал где-то взрывчатку, и решил подорвать себя. Это было ночью. Он сел за столик, за которым пенсионеры по вечерам играют в домино, положил взрывчатку и зажег фитиль. Столик находился между торцами двух пятиэтажных домов. В самый последний момент депрессия внезапно «испарилась» и Госман молнией рванул в подъезд. Прогремел взрыв и в обоих домах вылетели стёкла. Народ выбежал на улицу, кто в чем.
Паника…и вдруг выходит из подъезда хорошо одетый человек… Скоро во всём разобрались. Хуртик получил срок. Зла на него никто не держал, понимали, что не может человек найти себе места на Земле:- мытарится ».
В Нуреке самая родственная ему душа, - была душа такого же анархиста авантюриста землепроходца:- Казутина Валеры, которого звали Шикотаном потому, что он когда – то жил на острове с таким названием в районе Курильских островов по ту сторону Японского Хоккайдо. Зимой, в начале 80-х годов он погиб на рыбалке во время шторма в Новосибирском море, проявив сильную волю в борьбе за жизнь, и я намерен рассказать о нём далее отдельно во второй части воспоминаний.
Самая же конкурентная Хуртику в спортивном плане при моём появлении в Нуреке в феврале1973 года была душа моя, но нам с ним было очень легко сосуществовать. Мы были схожие ростом, близки по альпинистской квалификации, очень подвижны и деятельны, а конкуренция до делячества и борьбы не доходила, поэтому я её практически не замечал.


1973г. Госман и Шикотан на пути с Фанских гор в кузове ЗИЛа, за рулём которого наш давний надёжный спутник-Шариф, работавший в УЭХе, где начальником был наш Лаврушин Валерий Иваныч, поэтому проблем с машинами на выезды у нас не было… Шикотан увидел задумчивого Госмана и, шутя спародировал его, а я воспользовался случаем.
В экспедициях нас с Госманом воспринимали как единое целое, чем, очевидно, мы по сути дела там и являлись.
Так уж сложилось, что мы всегда были на виду у руководителей и всякий раз оказывались «под рукой», когда появлялась работа. Так, было и на центральном Памире в 1973 году, когда после предварительных сборов в Фанских горах мы перебазировались туда в район пика Коммунизма с целью взойти на него с южной стороны по ребру Некрасовского маршрута.
После длительных переходов из базового лагеря в Берёзовой роще, по ледникам и моренам (берега ледников), мы разбили верхний базовый лагерь на морене ледника Беляева недалеко от начала маршрута на высоте 4900м.
Это была стартовая для восхождений площадка, под названием Грузинские ночёвки, как бы пристроившаяся к лежащему там на боку с 1967 года вертолёту МИ-4.
Сувениры от этого вертолёта мы встречали на протяжении всего двух дневного перехода на ледниках Гармо и Беляева. Их уносили, а потом бросали уходящие вниз экспедиции. Дальше всех из брошенного, утащили штурвал управления и кислородный баллон, литров на 5 (почти до Берёзовой рощи), а совсем немножко протащили тяжеловатую рацию, но передумали и оставили её на моренной гряде минутах в 10-5и от Грузин.


Этот вертолёт МИ-4 на фоне пика Коммунизма лежит, прямо около палаток на площадке, называемой Грузинскими ночёвками. Он завалился на бок в 1967 году, когда лётчик Мёдов уже приземлился на маленький пятачок, наваленных камней и грунта между буграми и ямами. С чужих слов из тех времён я помню, что, когда Мёдов сел, то его вертолёт потащило (именно это слово было произнесено рассказчиком тогда) вперёд и, чтобы не клюнуть в яму носом с возможным кувырком вперёд, он завалил машину на бок.
А в этот раз, благо ещё было что снимать, мы по просьбе вертолетчиков снимали с него между делом, запчасти для них. Сняли 16 каких-то плавающих выхлопных стаканов. А вот 2-ую скорость (высотную ), кто-то уже снял до нас.
С корпуса вертолёта я заметил в стороне что-то под снегом. Там оказалась брезентовая сумка с антенной- радиомачтой, телеграфным ключом и кучей банок без этикеток с мясными консервами. По нашим предположениям заброску сделал самолёт в начале 30-х годов.
Антенну мы установили и использовали. Тушёнка оказалась очень кстати, т.к. 2 молочные фляги из 3-х, -заготовленного жареного мяса, унесла разлившаяся ночью река у аэродрома ещё в Тавиль Даре, а ключ оказался для меня радиста хорошим сувениром.
Экстремальная обстановка в горах сделала альпинистов и вертолётчиков таким родственными душами, что они были единым братством. Это были наши полубоги, которые приходили на помощь, прилетая порой на большую высоту без дверей, аккумуляторов, запасного бака для топлива, чтобы можно было потом «налегке» суметь взлететь. Иногда они рисковали ради нас и садились на конкретно запрещённые площадки. Такая площадка есть на упоминаемых далее Сурковых ночёвках. С неё вертолёт для взлёта падал вниз в яму формы воронки, -под скальную стену, винты быстро успевали принять нагрузку, и вертолёт сразу на крутом вираже влево, низко пролетал боком в узкие ворота между скальной стеной и торцом каменно-глиняного гребня морены. В этот момент вертолёт находился ниже верхних уровней стен с правой и левой стороны, имея минимальный запас свободы между ними.
Это значит, что, если встать на гребень, то вертолёт пролетит боком под тобой!!!


Вот один из тех, кто прилетал к нам, на те самые Сурковые ночёвки, и ради нас рисковал, сажая свой вертолёт на запрещённую площадку.
ЭТО НУРАЛИ БАТЫРОВ! Кадр сделан на следующий год по другую сторону Пика Коммунизма на поляне Сулоева.
На Грузинах застали Украинскую команду, ещё не успевшую выйти на свой маршрут на пик Коммунизма по стене на первенство Союза. Протяжённость маршрута 2300метров.
За 4 дня они предварительно обработали часть маршрута и навесили 1000 метров верёвок. Мы поставили свои палатки рядом с ними и дня два- три дружно сосуществовали, благо с большинством из них успели познакомиться ещё на промежуточных Сурковых ночёвках на леднике Гармо.
Кроме них на ночёвке базировались Ленинградцы, которые в тот момент работали на плато пика Правды 6200 м., спуская своих 3-х трупов, оставленных там в предыдущем году.
23 июля. Мы вышли на акклиматизационный выход с заброской продуктов на Правдинское плато. (вспоминаю вместе со своим дневником).
Вес общественного груза по 11кг. 600 грамм на душу населения. Всем одинаково,- так уж заведено в горах везде. Имеющиеся у кого-то фотоаппараты общественным грузом не считаются, а у меня их было всегда два.
При моём весе в горах 58кг., мне причитался такой же груз, как и 90 килограммовому. Некоторые облегчали себя даже на том, что не брали с собой посуду, рассчитывая на освобождающиеся банки.
Поднявшись с ледника метров на 400, мы заметили, что некоторым из нас акклиматизация даётся трудно и решили отдохнуть, встав на ночёвку пораньше. Светило солнышко, время было ещё обеденное, место замечательное и мы с приподнятым настроением, весь остаток дня восхищались окружающей панорамой, сушили вещи, гоняли чаи, кто-то играл в преферанс, тем более, что мы не были ограничены во времени и ресурсах.
24 июля. Второй день пути. Пройдя снежные гребни, подошли на хорошую площадку порядка 6000м. перед крутым скальным взлётом к плато с не просматриваемой за скалами перспективой. Погода хорошая, площадка отличная и мы решили не искать трудностей сегодня. Пока все ставили палатки,- Капитанов, Малюков и Госман пошли на обработку дальнейшего маршрута. За 3 часа навесили 5 верёвок перил по льду, скалам и снегу. Верхнюю верёвку крепили, уже на уровне плато, и у нас было очень холодно и ветрено. В редких разрывах облаков, мы успели увидеть, как группа Ленинградцев принесла на плечах за пиком Правды что-то тяжёлое и положила на краю плато.
25 июля. Третий день пути. В 20 часов 30 минут мы, еле передвигая от усталости ноги, поднялись с двумя ночёвками на Правдинское плато и встали на ночёвку. Видимость плохая. Установив палатки, вдруг случайно, в проявившемся облачном окошке, увидели совсем близко над собой опасный ледопад, срочно перешли на другое место.
Только установили тандемом 2 палатки и окружили их стеной из снежных блоков с наветренной стороны, чтобы не порвало ветром, - облако ушло и стало солнечно.
В гости пришли очень уставшие Ленинградцы -Борисёнок Олег и Колчин Саша. У них трудности:- не хватает верёвок, т.к. приготовленное к заброске вертолетом их тросовое хозяйство, смыла ещё в долине, разлившаяся ночью река.
Кончаются продукты. Продуктами маленько поделились, а с верёвками помочь не могли.
Долго и интересно пообщались с ними, мужики предупредили нас, что от палаток можно отходить только в связках, т.к. плато очень опасно своими многочисленными закрытыми трещинами, после чего, пока не стемнело, ушли к себе.
На завтра мы планировали:- Утром группа в составе:- Госман, Ерёменко, Малюков и Якубенко должна была сделать восхождение на пик Правда, т.к. нам с Госманом была нужна зачётная 5А. Остальные в это время должны сделать в снегу заброску, подежурить в качестве спас отряда и собрать лагерь к спуску. Настроение после ужина и чая у всех было хорошее. Мужики взбодрились, разговорились, и до полуночи весело и беззаботно играли в преферанс.
26 июля.Четвёртый день. Рано утром услышал возню и разговоры, - заболел Кэп. - Сухость в горле, тошнота, кашель, головная боль.

Янович принимает решение:-

срочно собрать лагерь, все уходят вниз, а восходительская группа пойдёт на гору, потом догонит всех на спуске. Лагерь быстро собрали и наши две группы одновременно вышли по своим направлениям. Пройдя не более верёвки, мы обернулись и увидели, что Олег так ослаб, что падал через каждые 10-15 метров на ровной дороге. Оценив стремительность ухудшения состояния Кэпа, мы решили отказаться от восхождения. Руководители одобрили такое решение, и мы с лёгкой душой присоединились к уходящей группе.
До нижних ночёвок над ледником дошли нормально к 17 часам, но потом он так ослаб, что пришлось сделать носилки из спальника, 2-х ледорубов и 4-х палок маркировавших маршрут.
Когда уже в сумерках его спустили на ледник, то у него в груди всё хрипело и булькало, а, чтобы он мог отхаркиваться, пробовали переворачивать его вверх ногами. Дальше, носилки пока было видно, несли по двое, меняясь через 10 минут. Потом, часа 2 по рыхлому снегу по колено и выше, в полной темноте, т.к. один из 2-х фонариков сел, а другой был впереди у передовой группы разведки пути. Последние полчаса до Грузинских ночёвок Кэпа на своих плечах несли по очереди, в основном Янович с Ярославцевым. В половине двенадцатого ночи его приняла в свои хлопотливые руки Неля- жена одного из тех ребят, которых сейчас снимали Ленинградцы с Правдинского плато. Она растёрла Олегу ноги спиртом, накормила нас гречневой кашей с молоком. Затем, напившись чаю, и, не веря в появившуюся возможность поспать, мы легли и уснули мертвецким сном.

Вот, некоторые виды того нашего маршрута «туда и обратно»…




Картина:- ГОРЫ И ЛЮДИ.
Справа внизу видна длинная подгорная трещина (рандклуфт) под стеной пика Коммунизма. Высота этой стены- 2300метров. Отсюда начинается ледник Беляева. На леднике справа проглядываются коварные, закрытые снегом трещины. Вот они масштабы Памира! Мы такие маленькие там, - среди этих стен и пиков исполинов, будто затерянные какие-то. Это давление так сильно ощущается, что с непривычки себя чувствуешь там какой-то маленькой букашкой.
Это фото показывает как обманчиво близко и гладко смотрится сверху нижняя часть нашего маршрута.
Ледник кажется таким близким, что сливается со склоном так, будто позади той двойки нет ни каких крутых взлётов с трещинами, а ледник только ещё начинает переходить в склон.
Этим ребятам до нас ещё ийти-и-и-и и ийти... Но и мы до первой ночёвки ещё не дошли, а впереди до неё ещё есть что преодолевать.


Один из пройденных теми ребятами участков. Так разрушается и отваливается, сползая на ледник, фирновый склон.


Вот как не совсем гладко смотрится тот наш пройденный маршрут снизу.
А вот и первая ночёвка!


23 июля. Вот она первая ночёвка на пути к Правдинскому плато. Погода и площадка шикарные. Палатки, поставленные тандемом, свободные. Все мы сухие, сытые и здоровые. Чего ещё надо для хорошего отдыха? На улице никто не гуляет, т.к. все заняты делами:- чаи в тепле и преферанс в спокойной обстановке!


24 июля. На второй день пути мы пришли на ещё более удобную площадку 6000м. перед скальным взлётом выхода на Правдинское плато. Маршрут интересный. Идётся хорошо.
И чем выше мы поднимаемся, тем изменчивее видимость,- мы по мере подъёма входим в облако, которое становится плотнее и плотнее. Но облачность нам не мешала, а мне она повышала настроение, добавляя романтизма.
Остановились в ожидании остальных.
В кадре Госман Витя



24 июля. Остановка на ночёвку. Капитанову, Малюкову и Госману ещё предстоит 3 часа обработать часть дальнейшего маршрута. В кадре опять стоит Госман, справа сидит Володя Ярославцев.


25 июля. Дальше за этим гребнем нас ждали 5 верёвок, ранее навешанных нами перил по скалам, льду и фирновым перепадам, выводящих на Правдинское плато 6200-6300.
На переднем плане опять Госман! - А куда же он от меня денется, ведь мы с ним всегда в одной связке.
Впереди сложный переход с гребня на скалы, на котором мы потом будем встречать Киевлян.


Картина нашей обстановки на леднике Беляева в июле 1973 года:- (кадр 1974г. с плеча пика Ленинград).
Слева за кадром- пик Коммунизма.
Правее его на фоне неба:- край Правдинского плато 6200м., пик Правды 6376м., правее -пик Россия 6875м.
Маршрут на плато проходил сначала по изрезанному склону ( закрытому на фото скальным массивом), а выше него:- уже по видимому надувному снежному ребру на диагональной чёрной кромке стены пика Россия.
Перед нами скальный массив, соединённый снежной перемычкой с пиком Ольга, которая уходит влево за кадр.
- На эту перемычку пика Ольги два раза в том сезоне, мы вызывали спасательный вертолёт и поднимали Гену.
- Правее массива: -ледник Беляева с островом мореной. Рация вертолёта лежит на широкой части острова.
- Грузинские ночёвки с лежащим там вертолётом находятся в 5 минутах от морены выше за углом.
- Улетев отсюда домой, мы через несколько дней снова вернулись на этот маршрут на помощьУкраинцам, а потом повторили свой пеший путь по ледникам через Сурковые ночёвки до Берёзовой рощи.
27 июля. Утром появилась надежда на вертолёт, который летел для заброски тросового хозяйства Ленинградцам на плато. Попытались посадить его красной ракетой, но он улетел, и в 14 часов, заложив руки Кэпа на плечи, мы по - двое повели его на Сурковые ночёвки на леднике Гармо. Там в дежурном режиме находились доктор и начальник Киевской экспедиции Плесецкий, с которыми мы уже успели познакомиться, когда останавливались там на пути из Берёзовой рощи и организовали свой промежуточный лагерь. Киевляне встретили нас как родных.
У Олега работала только нижняя часть правого лёгкого, а отсутствие повышенной температуры говорило о том, что организм уже не боролся. Доктор сделал ему серию уколов, и он уснул, ничего не поев.
Вот так быстро развиваются на высоте болезни.
Самая главная помощь при этом:- срочная потеря высоты и никакие «припарки» в таком случае там не помогут.
Нам повезло тем, что условия нашего места нахождения позволили быстро сбросить высоту.
28 июля. Утром Олег попросил чаю, потом его забрал вертолёт, а пришедшие на следующий день с базового лагеря:- Паша Крылов, Гена Котов, Таня Коломыйцева и Нина Бобрина, порадовали нас арбузами, дынями, воблой, продуктами и сообщили, что вертолёт забрал с собой ещё и Заворовского Толика вместе с его пневмонией, которую он, обнаружив её у себя ещё в начале нашего пути с базы по леднику, вернулся тогда.
С появлением наших ребят у нас проявилось оживление. Арбузы и воблу мы съели вместе с Киевлянами, с которыми жили сообща, не считая:- чьи продукты и сколько выкладываются на стол. Нашим молодым было интересно узнать что-то новое вокруг нас, а мы тоже уже скучали по ним.
От них мы услышали интересное:- Таня взяла первый раз в жизни Госманское ружьё и пошла на охоту. Через некоторое время ребята услышали выстрел, после которого появилась плачущая Таня. На беспокойный вопрос о причине плача, она подняла перед собой зайца и сквозь слёзы проговорила:- во-о-т.
Через лет 35 мы вспомнили того зайца и она очень жалела, что попала в него тогда.
Эта Танина удача обрадовала и вдохновила на охотничьи подвиги нашего главного начхоза Егорова Славика, которого уже нет, и его тоже хочется помянуть добрым словом. Это был друг наших молодых ребят, уже ставший нашим общим другом. Он проявил себя активным и толковым хозяйственным организатором ещё на этапе организации экспедиции. Кроме того, его весёлый и общительный характер помог нам договориться с вертолётчиками оперативно и без проблем заброситься в Берёзовую рощу.
Дело в том, что в те времена дефицита, когда всё нужно было доставать, вертолёт тоже был дефицитом. В летнее время он особо был нужен всем:- геологам, гидрологам, метеостанциям, альпинистам, чабанам, некоторым дальним кишлакам. - Он был нарасхват!
И часто расторопность и дипломатия решали всё.
Наш Славик оказался не только расторопным дипломатом, но и хорошим организатором компании с вертолётчиками, став у них своим в доску, о чём мы впоследствии шутили.
А вот в охоте его расторопность ему не понадобилась. Зайцы, сообразив, что в их угодьях запахло порохом,- разбежались, и Славик даже не увидел там ни одного из них.
Встретившись с Таней потом в Москве лет через 35, мы вспомнили того зайца и она очень жалела, что попала в него тогда.


Шуточный кадр в Берёзовой роще 1973г.
Слева Одессит Витя Якубенко, а справа наш главный хозяйственник экспедиции- Славик Егоров.
С приходом ребят наша жизнь упростилась. С нас свалилась тяжесть хозяйственных забот, и мы могли спокойно готовиться к восхождению. Эта передышка на Сурках была плановой, т.к. перед выходом на восхождение мы были обязаны пройти медицинский контроль и подписать свой маршрутный лист у Украинского врача.
А поскольку такое действо было не формальное для галочки, то каждый из нас серьёзно волновался за его исход. Ведь можно чувствовать себя космонавтом, но врач может обнаружить у тебя отклонение давления и «зарубить» твой выход, сделав соответствующую запись в маршрутном листе группы.
Включение потом в состав восходителей «зарубленного» участника чревато серьёзными последствиями для группы не только в случае происшествия, но и в случае, просто, выявления такого факта нарушения руководящими альпинистскими органами впоследствии.
29 июля. Вчера при мед. осмотре у Госмана и Якубенко оказалось повышенным давление. Возможно они переволновались, т.к. сегодня давление нормализовалось, доктор допустил их к восхождению и мы, вместе с довольными молодыми ребятами, ушли на Грузины.


Сурковые ночёвки 4300м. Тот самый «чужой» доктор Украинской команды, проверяет состояние участника нашей Нурекской группы:- почётного мастера спорта СССР Виктора Васильевича Козявкина перед нашим выходом на восхождение.
На грузины к вертолёту пришли в середине дня.
В это время, Ленинградская группа Олега Борисёнка осуществляла транспортировку одного из своих погибших ребят. На помощь им отправили нас с Витей Госманом, Крыловым Пашкой и Котовым Геной, -чтобы принести в лагерь их 8 рюкзаков. Так Гена с Пашкой впервые в жизни увидели упакованный труп в горах.
Перед предстоящим выходом, нам с Витей поручили подобрать продукты по 850 грамм на человека в день в дополнение к уже сделанным по маршруту заброскам.
С большим трудом мы подобрали эти граммы, т.к. этого было очень мало для составления рациона, не смотря на то, что у нас были и сублимированные продукты. Их мы достали в институте космического питания где-то в Прибалтике, благодаря нашему покровителю главному инженеру стройки Савченкову Николаю Григорьевичу.
Но посовещавшись, наше руководство голосом Ярославцева постановило:- убрать ещё по100 грамм!
Решение окончательное, обжалованию не подлежит!
Мы с ним покритиковали их между собой, развели руками, так как убрать по 100 грамм было уже не с чего, и находчивый Витя, сверкая своими железными фиксами, предложил: Давай скажем что урезали, а сами разделим излишки между собой.- Так и сделали! Лишнее поделили и со спокойной душой приготовились к выходу на восхождение. И завтра:- 1 августа 1973 года команда в составе:-
Руководитель Янович Юра,
Ярославцев Володя,
Мастер спорта СССР Лаврушин Валерий,
Госман Виктор,
Виктор Малюков,
С участием:- Душанбинца Галактионова Виктора,
Одессита Виктора Якубенко,
Харьковчан:- Григория Ерёменко и
Почетного мастера спорта СССР Козявкина Виктора Васильевича,
вышла с Грузинских ночевок под южную стену пика Коммунизма, чтобы, уйдя вправо вверх по ребру Некрасова, выйти на плато пика Правда. Далее, уже подняться на вершину пика Коммунизма.
Остающиеся в лагере около лежащего вертолета ребята, проинструктированы и предупреждены: - от лагеря с морены (берег ледника) ни шагу! - Чтобы мы там наверху были спокойны за вас всех.
Подойдя к первой заброске в начале маршрута, мы обнаружили не только разбросанные по снегу альпийскими галками наши продукты с рассыпанными крупами и проклёванными консервными банками, которые были нами основательно обложены кусками спрессованного снега, но и отсутствие в ней одной пары «кошек», которые использовала Ленинградская группа Олега Борисёнка. Ребята смертельно устали и, не вернув кошки в заброску, они забыли отдать их нам, когда пришли к ночевкам.
Что касается проклёванных галками банок, то в нашей заброске они проклевали консервы мясные и рыбные, но не тронули сгущёнку. Вообще, в горах эти птицы иногда доставляют неудобства ещё и тем, что воруют от палаток на стоянке всё, что можно съесть, и что из лёгкого блестящего может попасть им под клюв.
Обнаружив нехватку «кошек», Козявкин пригласил по рации на связь Ленинградцев, сообщил им о нехватке кошек и конкретно сказал именно так :- «…Мы понимаем, что вы устали, но «кошки» взяли вы, вы и принесите. Не присылайте наших ребят у них квалификация маленькая, а ледник сложный, закрытый. Мы оставляем под маршрутом двойку, остальные уходят вверх, постарайтесь ребят не задерживать».
Остались Козявкин и Ерёменко, а остальные вышли на маршрут через опасную подгорную трещину и, набрав 400-500 метров высоты, остановились для отдыха и ожидания ребят. Рация осталась внизу, а второй у нас не было.
Вот начало нашего маршрута и остановка на фотографиях:


Поднявшись с ледника Беляева около100 метров, мы слева направо выходим на маршрут к опасной подгорной трещине, которую с ледника не видно. Ледник справа под нами. На нём хорошо видны открытые местами трещины внизу. Генина трещина где-то близко справа за кадром и, возможно, что это её начало проглядывается ближе к правой скале в углу кадра.
На ближнем плане с верёвкой в руках Витя Госман.


Эта подгорная трещина образована откалывающейся в сторону ледника Беляева частью склона.
Ледник метров на сто ниже точки съёмки. Трещина очень глубокая и страшно пустотная в глубине, разглядывая её сбоку, мы видели, насколько она опасна под палящим солнцем, когда снег раскисает. А как оттуда доставать провалившегося туда, даже представить себе было жутко. На кадре, словно в учебном пособии хорошо с боку видно, как снежный мост перекрывает трещину, маскируя её.
Первым на этот мост идёт Юра Янович.


1973г. Ночёвка над ледником Беляева.
Этот кадр Нурекской части команды сделан тут на предыдущем выходе. Слева направо: Янович Юра, Ярославцев Володя, Капитанов Олег, Госман Витя, Малюков Виктор.
Сзади стена пика Коммунизма, а Украинская команда идёт где-то чуть-чуть выше головы Ярославцева.
Мы хорошо слышали их не только командные, но и разговорные голоса. При этом разглядеть их на фоне скал, можно было только в бинокль. Потом, на этой площадке мы вместе с Яновичем, Ярославцевым и Госманом будем вновь ночевать 13 августа с теми ребятами.
Фото Лаврушина В. Ярославцеву помешал мой рюкзак. Приподняв его, чтобы переместить, он вдруг грозно воскликнул, обводя всех взглядом: - «Чей рюкзак?!» - все молчали, глядя друг на друга. Посмотрев на меня, он спросил:- «Твой»? Приказав открыть его, он посмотрел - что в нём, и начал выкладывать «лишние», как старшие сообща считали,- продукты и вещи, которых у меня всегда хватало и для других. Сообразив в чём дело, он «взвесил» и Госманский рюкзак, но посчитал его вес приемлемым.
Изъятые у меня продукты закопали в снегу, оставив их заброской для использования на обратном пути после восхождения на вершину.
Но судьба распорядилась по-своему: - эти продукты, конечно, пригодились нам, но не в этот раз, а потом,- совсем для другого случая и не для нас. Об этой эпопее расскажу далее, в другой части воспоминаний.
Видя, что двойка сильно задерживается, мы окончательно решили встать на ночёвку и поставили палатки. Исходили из того, что, если мужики задержатся сильно, то мы можем не успеть дойти до Правдинского плато засветло, а в промежутке до него после близкого уже гребня, удобных мест для ночёвки может не быть, значит торопиться нет нужды… До выхода на нашу площадку, мы навесили на маршруте для них пару веревок перил. Несколько раз меня посылали на перегиб посмотреть ребят, но их видно не было и мы полагали, что они ещё где-то под ледопадом ниже трещины.


1 августа.
Наша площадка ожидания ребят. Там внизу ледник Беляева.
Вот тот перегиб, из-за которого должны были прийти наши Харьковчане Козявкин и Ерёменко. Витя Госман только что посмотрел вниз на склон и подходит к Володе Ярославцеву.
Была тихая, солнечная погода, а лёгкие облака вокруг так украшали пейзаж, что было та-а-а-к хорошо, что невозможно было думать о плохом, но на душе становилось тревожно.

Я сел писать дневник,

в котором, анализируя обстановку вокруг Гены с самого начала сезона и его настроение сейчас, предчувствовал, оказывается, приближение трагедии.
Наконец, обеспокоенные мужики отправили меня для выяснения обстановки уже вниз по перилам. После того, как я не увидел ребят спустившись уже метров на 90, откуда хорошо просматривался больший участок маршрута, то меня охватила тревога, т.к та опасная подгорная трещина находится в самом начале маршрута, и по времени ребята уже давно должны быть выше её и я начал звать их голосом.
Была тихая погода, ощущалась какая-то лёгкость в пространстве, а звук в этой особенной горной тишине, - которая бывает только высоко в горах, летел далеко и легко. Через некоторое время я услышал чёткий, ясный ответный голос! Мы несколько раз перекликнулись, слышно было хорошо и чисто, но не разборчиво и, непонятно откуда идет звук,- просто слышен в пространстве и всё.
Напряженно вглядываясь в ледник, я увидел далеко внизу трёх маленьких человек у трещины. Ударила мысль:- почему только трое? Один из них начал подавать сигналы бедствия (это привлекающие внимание:- свет, голос или какие-то нелогичные действия, движения): он: - то многократно вставал и ложился, то быстро отходил от трещины и вновь подходил к ней…- (Это был Козявкин Виктор Васильевич).
Я понял, что кто-то провалился в трещину, - оставалось выяснить:- КТО? и ЧТО ДЕЛАТЬ? Расслышать имя не удавалось, но сейчас важнее было, не теряя времени, решить: - что делать и я быстро поднялся к ребятам. Вниз быстро отправляют Галактионова и Якубенко. Через некоторое время меня вновь отправляют на склон на перила для установления голосовой связи с группой и согласования с ней дальнейших действий.
В результате:- Разобрать имя так и не удалось, т.к. ребята успели спуститься на ледник, и уже не могли быть ретранслятором между мной и ледником, но выяснилось, что сегодня можно не спускаться.
Учитывая приближение темноты и сложное состояние маршрута с раскисшим под палящим солнцем в течение дня опасным мостом через подгорную трещину, у нас наверху было принято общее решение:- спуск группы отложить до утра.
Спустившись на ледник, мы узнали, что «кошки» все-таки принесли наши Паша Крылов и Гена Котов. Провалился Гена. Выходившие уже в «кошках» под ледопадом на маршрут слева направо вверх Еременко с Козявкиным, посмотрели вниз на ребят в тот момент, когда у края трещины стоял только один Пашка, который ещё не успел им крикнуть о случившемся. Возможно, именно в это время наверху на 5600-5700м. Ярославцев вытряхивал из моего рюкзака лишнее, или я писал дневник.
Это была трещина- ловушка, так как она в глубину, сначала как бочка, расширялась, а затем, сужаясь и волнообразно уходя вниз, не оставляла Гене шансов не только на само задержание, но и на скорый приход помощи. Дна ее видно не было…
Янович встал перед выбором: кого из самых маленьких взять с собой…? В трещину он взял меня.
Пока спустились вниз, мы прошли сквозь дыры нескольких рыхлых снежно-ледовых перемычек. Гена летел, пробивая их, а следом за ним сыпались сосульки, снег и заваливали его…


Вот так выглядит, уходящая вдаль Генина трещина изнутри от первых метров спуска к нему.
Горизонтальность кадра показывают слои льда на правой стенке, снежная перемычка ниже их и сосульки.
Небо над головой. Оно просвечивается сквозь рыхлый купол моста с сосульками. Эти сосульки хорошо видны и на тяжёлых, мокрых клубах нависающего снега и на снежных перемычках на разных уровнях.
Вот сквозь такие мосты и сосульки Гена и летел ..., но только эти перемычки, которые мы видим, не дали бы ему улететь далеко, если бы он провалился там, т.к. под ними резко зауженная трещина была забита гроздьями крупных сосулек со снегом, образуя пробки. Другая сторона трещины (за моей спиной при фотографировании этого кадра) выглядела ещё благополучней:- организуя спуск к Гене, мы перешагивали её совсем рядом с верёвками. Он действительно попал в ловушку.


Вот эта трещина, глубиной 32 метра. Но она только сверху так узко смотрится, дальше она сначала расширяется как бочка, а потом вновь сужается, извилисто уходя вниз. На предыдущем кадре заснят участок трещины правее этих верёвок. Навешивая эти верёвки, мы перешагивали трещину левее их.
Мы уже наверху, Гена на верёвках и сейчас мы поднимем его.
Эту трещину мы с Юркой окончательно назвали ловушкой потому, что, пересекая ледник по всей своей длине узкой щелью, она в этом месте расширилась (бутылкой) как раз на длину роста человека, затем вновь резко сузившись, уходила дальше. Получилось так, что спустившись вниз, мы смогли встать только боком друг к другу на таком расстоянии, что разбирая завал, мы поочередно передавали друг другу куски льда, не делая шагов и, не имея возможности повернуться, или подвинуться назад. Но посередине между нами (над Геной) можно было двоим двигаться свободно.
Удобней было принимать эти куски друг от друга одной рукой, затем, не разворачиваясь, перекладывать их в другую руку, чтобы ею с трудом запихивать их у себя сзади (по сути:- в бок) в очень узкую щель, которая заполнялась, и мы боялись, что там не хватит места. Некоторые куски приходилось раскалывать ледорубами, потому, что они не влезали в щель.
Чтобы для облегчения сменить позу и встать другим боком друг к другу, приходилось зависать на страховочной верёвке, переворачиваться вверх ногами, и там наверху эти ступни ног разворачивать, а после этого уже вставать на ноги другим боком…
Оказалось, что мы стояли буквально:- он над ногами Гены, а я у изголовья. Было очень холодно и светло! Но неба и ребят видно не было…
Первой показалась бухта верёвки, затем кисть левой руки. Гена лежал на правом боку, как бы отвернувшись от нас, а рука как бы в положении «по швам». Застраховав этой верёвкой Гену за руку, чтобы вдруг не проскользнул глубже, мы «выдали» верёвку наверх и оказалось, что её хватило только до обреза трещины.
Так, замерив потом на руках длину верёвки, мы определили, что он улетел ровно на столько – сколько у него на рюкзаке было верёвки:- приблизительно 32 метра.


Спасательные работы в горах, это всегда тяжело и опасно по множеству факторов… Вот и сейчас кажется, что полиэтилен скользкий, упряжка из пяти мужиков, а Гена лёгкий…, - но мы тянули его по крупнозернистому жёсткому снегу меняясь часто, и каждый раз чуть ли не до упаду, не успев восстановиться (пятёрок было только две).
Нам ещё предстояло подняться с ним не менее 200 метров по крутому снежному склону пика Ольги на её вертолётную площадку на снежной перемычке…


Уходя, Юра Янович сфотографировал Генину трещину. Вот так она выглядела после нас.
А палки были положены под верёвки, чтобы они под нагрузкой не врезались в снег, когда с ними работали.
Фото с его слайда прислал сын его брата Володи:- Павел.

Этот судьбоносный эпизод из жизни Гены заслуживает подробного рассказа

об этом скромном любимце всех ребят в секции, спортивном молодом парне еще и потому, что на его жизненном пути было много знаковых событий. Поэтому, прежде чем продолжить рассказ о Вите Госмане, мне удобнее в хронологическом порядке событий, сначала дорасказать о Гене, а потом уже продолжить о Госмане и ещё о Вите Галактионове.


Площадка на плече пика Ольга на фоне п. Коммунизма. Высота приблизительно 5300 метров.
МИ – 8 прилетел за Геной без аккумуляторов для облегчения взлёта с такой высоты.
Взлетел он на удивление легко как такси. Приподнялся, завис на месте и, не провалившись по высоте, уходя с площадки, ушёл через ледник Гармо в Нурек.
Улетающий с Геной Юра Янович не мог даже подумать, что нас без него ждут новые испытания.
Гена был молод как по возрасту (22 года), так и по альпинистской квалификации. Имея хорошую начальную акробатическую подготовку, он был быстрым и перспективным спортсменом скалолазом. Его окружало множество таких же задорных, вдохновенных и честолюбивых в хорошем спортивном смысле друзей ровесников.
У них между собой была родственная атмосфера, и они больше и лучше меня могут рассказать о нём, так как я его знал только с момента своего приезда в Нурек в феврале 1973 года по 1 августа того же года, когда его не стало.
Это был общительный любимчик своих сверстников,- человек тонкой натуры, мечтавший о настоящей чистой любви (что касается любви, то это не мое личное умозаключение, - это из воспоминаний его ближайшего друга, советчика, заботливой мамы - Веры Ивановны).
Не имея спортивной задачи в экспедиции, он оказался у трещины так же случайно, как и само его участие в экспедиции было вопреки его настроению, предупреждающим знакам и настроению матери.
После всего этого, складывая и анализируя хронологию событий того сезона, связанных с Геной, я заметил знаковую цепочку:
• В Армии цыганка нагадала ему, что он умрёт в воде в 22 года.
• После Армии другая цыганка сказала то же самое.
• В тот роковой сезон, возвращаясь после восхождений на сборах в Фанских горах, прозвучал первый звоночек-предупреждение: - Гена подвернул на тропе ногу, как бы получил сигнал: - остановись, подумай. При этом в своём рюкзаке он нёс медицинскую шину для фиксации конечностей при переломах и вывихах.
• Поехал он на Памир в растерянности. Мать уговаривала не ехать. Она чувствовала беду и каждый раз, провожая его плакала, но он поехал чисто из солидарности с друзьями, так как кроме познавательной, у молодых ребят была роль вспомогательная, т.е. хозяйственное обеспечение основной команды и помощь ей в транспортировке грузов. Он опасался, что ребята подумают, будто именно работы он и испугался…
• Улетел он в трещину на столько метров, сколько было веревки в его руках (за спиной на рюкзаке).
• Когда Гена был еще в Фанах, то соседская бабушка Татарка, сказала его матери: - «побереги его, за ним ходит беда. Если убережёшь, то он проживёт до 52 лет».
А когда он был уже на Памире, то она сказала ей - «ему сейчас очень плохо, он, то приходит в себя, то опять ему плохо». (Очевидно, что говорила она это в тот момент, когда Гена был уже в трещине).
Мать, чуя беду после его отъезда на Памир, не находила себе места. Она должна была уехать в отпуск в Кентау, но каждый день ей что-то мешало уехать…


Алаудинские озёра73г. до Памира. Это Гена с Крыловым Пашкой, на глазах которого, провалившийся Гена, взмахнув руками, исчез в трещине. Гена на втором плане, он легко узнаваем по своей спортивной осанке. В этой прозрачной ледниковой воде озёр мы не нашли ни какой живности.
Несмотря на то, что каскад этих холодных, с ледяной водой озёр, находится на высотах 2300-2500м. и подпитывается близкими ледниками, климат там очень жаркий! Одним словом: - Таджикистан!
Она потом рассказывала: - «…то попадётся на глаза его рубашка, которую нужно постирать и погладить, то ещё что-то. Последней помехой для отъезда были тюлевые занавески, которые, оказывается, не первой свежести и их нужно постирать, накрахмалить и повесить, ведь сыночка (она так произносит это слово) приедет с Памира и ему будет приятно попасть в такую обстановку.
Потом взять любую одёжку из шифоньера, переодеться, лечь на диван и, отдыхая, смотреть телевизор». Это и задержало её в Нуреке до того страшного сообщения.
• Уходя в то роковое утро из лагеря с «кошками» к этой трещине, Гена расстался со своим талисманом рыбкой. - Он забыл её в палатке, а когда ребята напомнили ему о ней (уже вслед), он крикнул: - «Сейчас некогда! А всё-таки я в неё верю!».
• За несколько дней до трещины, он с остальными молодыми ребятами поднялся к нам из базового лагеря на Сурковые ночёвки 4300м. на левом берегу ледника Гармо, куда мы спустились отдохнуть уже после акклиматизационного выхода на высоту и заброски продуктов на маршрут. Он был неузнаваемо растерянным, расстроенным. Вечером в большой палатке Украинской экспедиции ребята пели песни и веселились… Я перед завтрашним длительным переходом по сложному леднику, отдыхал в своей палатке один. Молчаливый и расстроенный Гена пришел ко мне в палатку. Выяснилось, что его затронуло веселье и пение ребят, так как в тот вечер в соседней палатке плакала та самая Неля. Она хотела похоронить мужа там, но у нее были какие-то организационные трудности. Гена говорил:- « как они могут петь и веселиться в такой момент…». Но он уже и поднялся сюда с плохим настроением. Сказал мне, что у него с друзьями в базовом лагере получилась размолвка, и он больше никогда не пойдёт в горы (его выражение и оно резануло мой слух). И вот момент истины у ледовой трещины первого августа 1973 года:
• По всем раскладам Гена не должен был быть около нее. Предупреждён вместе со всеми, что бы ни шагу от лагеря, НО получилось так, что за ленинградцами и их трупами уже летел вертолёт и они не могли сами принести «кошки».
• Он расстался с талисманом, в который верил, НО не вернулся за ним.
• Последним на краю пропасти шансом к спасению была веревка в его руках, которой они должны были связаться с Пашкой, и она лежала именно у него за спиной на рюкзаке. Судьба дала именно ему возможность выбора:- либо, соблюдая правила безопасности передвижения по леднику, взять верёвку, связаться с товарищем для страховки и остаться в живых, либо…, - НО он выбрал второе «либо»…
• Нас девять человек прошли утром, а вчера ещё и большая группа Ленинградцев с трупами и не провалились над этим местом - ловушкой, да и мы на этом огромном леднике могли пройти метров несколько правее, НО мы прошли там, а он по нашим следам. И шел не один, НО провалился именно он.
И тут следует отметить, что и нам в то утро на пути к началу маршрута прозвенел «звоночек»… На всем своём протяжении от лагеря, ледник сначала был открытым (когда он не покрыт снегом, маскирующим трещины), но по мере приближения в упор к стене пика Коммунизма, он все больше и больше закрывался. Не доходя метров сто до той трещины,- идя в середине группы, я тоже провалился в трещину, но только по пояс. Трещина была узкая, и я застрял в ней, благодаря рюкзаку за спиной. Шедший за мной Янович с ребятами вытащили меня.
Мы вроде всё поняли и приняли как предупреждение. Внимательнее приглядевшись к рельефу, увеличили интервал между собой, но связываться не стали, т.к. начало маршрута было уже близко, а по всем признакам, впереди оставалась только одна (именно эта) длинная, очень узкая поперек всего ледника трещина с большой заснеженной перемычкой. Она хорошо проглядывалась, и мы, потеряв бдительность, пошли далее не связываясь, и прошли через неё не как по монолитной ледовой перемычке (так мы предполагали), а как потом оказалось: - по центру широкого надувного моста, который был до восхода солнца еще жёстким.
В ИТОГЕ: - В 22 года, как и было предсказано, Гена погиб в ледовой (вода) трещине, имея шанс к спасению в виде верёвки при себе, длиною равной глубине трещины.
Как видим, было много разных «НО», которые привели его в трещину вопреки всем планам и установкам…, а в эфир от нас с Памира полетел, спешно написанный кем-то не Нурекчанином у которого нашёлся листок бумаги, текст радиограммы:
Душанбе. КСП - (контрольно спасательный пункт) Согрину, Зайдлеру.- (наблюдающий по району представитель федерации альпинизма СССР) т. 3-79-14
Нурекгэсстрой главному инженеру Савченкову Н.Г, Котовой.
1 августа погиб в ледовой трещине на леднике Беляева Котов Геннадий. Экспедиция Нурек.
- Янович.


На этом череда неприятностей этой экспедиции не закончилась.
Ледник Гармо ждал Галактионова Виктора, но судьба к нему была более благосклонна…
Отправив Гену и его сопровождение вертолётом с плеча пика Ольги в Нурек, мы свернули свою экспедицию, всем составом пешком покинули лагерь на леднике Беляева и перешли на, уже не один раз пройденный нами, сложный участок ледника Гармо, оказавшийся судьбоносным для Вити Галактионова.


Июль 1973г. 4300м.
Перед нами тот самый участок, текущего нам навстречу, ледника Гармо.
Это его последний крутой поворот, т.к. далее за нашими спинами, его 40 километровый путь разглаживается, выравнивается, и заканчивается около нашего базового лагеря в Берёзовой роще. Мы шли по нему целый день, и поднялись на склон, чтобы осмотреть сверху дальнейший путь, который оказался для нас дорогой испытаний. Все мы, кроме В.В. Казявкина, пришли сюда впервые и наша история для нас только начиналась…
Рюкзак с белой кепкой:- Гена. Кто повыше него сейчас сказать не могу, но ребро, уходящее от его рюкзака по каменистому склону прямо к скале,- выводит на лагерь Сурковые ночёвки. Он находится чуть правее этого ребра по другую сторону видимой части склона.
Между окончанием того гребня и скалой есть узкий разрыв, типа ворот. В те ворота и пролетали, упоминаемые мною ранее, вертолёты МИ-4 при взлёте.
Отсюда мы могли бы увидеть, как он боком вылетает из ворот где-то посредине между ледником и вершиной этого гребня. Место взлёта чуть-чуть закрывает высокий гребень (метров 10-15).
Отсюда хорошо видно место Вити Галактионова. Это первый, ярко выраженный справа на скалах острый, расширяющийся книзу, снежный треугольник, под которым видна подгорная трещина, разрывающая этот треугольник и ледник.
Это место на леднике выглядит широким, усечённым снежным конусом ниже обрыва. Он как будто насыпался сверху из хорошо заметного продолговатого снежного пятнышка, правее треугольника над трещиной. Вот из-под этого «пятнышка» мы со скального берега и прыгали через трещину на лёд. Там на примыкании ледника к берегу всё происходило и отсюда хорошо виден участок, который нам оставалось тогда пройти до Сурковых ночёвок.


Были на леднике и такие участки. Когда нужда заставляла, мы были вынуждены обходить проблемные участки по «берегу» ледника (если конечно берег позволял), выходя на него даже вот так.
По перилам идёт Капитанов Олег.
До промежуточного лагеря Сурковые ночевки (4300 метров), где в дежурном режиме находились только врач и руководитель Украинской экспедиции Плесецкий, оставалось хода минут сорок, когда вдруг у нас случилось не реальное событие! -
Ледорубом откололи от ледника кусок льда размером приблизительно 24метра, толщиной 2,5-3 метра, который чуть не похоронил под собой Галактионова. Получилось так, что, проходя по леднику, была необходимость обойти трещины, разломы по «берегу», а затем продолжить путь вновь по леднику.
По общему решению, мы с Госманом спрыгнули с высокого скального берега через подгорную трещину на лёд для организации страховки для остальных ребят. Закрепить веревку не за что и на помощь к нам прыгнул Лаврушин Валерий.
Решив забить в лёд свой айсбайль (особый ледоруб - молоток), чтобы закрепить за него конец верёвки для страховки, он камнем начал бить по нему. На третьем ударе, лёд у его ног лопнул, и площадка размером, приблизительно четыре на шесть метров, откололась, просела и, наклоняясь, ссыпала с себя спрыгнувшего на неё с верхней страховкой Витю Галактионова (эти размеры не я определяю сейчас по памяти, а такими мы их определили с Госманом сразу на месте).
Стоя с Госманом метрах в четырех за спиной Лаврушина, мы увидели, как Галактионов, взмахнув руками, исчез где-то в провале. Отколовшийся пласт медленно перевернулся по линии длины, ссыпал с себя Витю и плашмя упал в провал вслед за ним вдоль берега ледника.
Подскочив с Госманом к кромке льда к оцепеневшему от такой неожиданности Лаврушину, мы увидели, что пласт не накрыл Витю, а переворачиваясь, ссыпал его в сторону своего падения и, чиркнув по нему вскользь, качнул, словно маятник и ударил об скальную стену, с которой он только что спрыгнул на этот лёд.
Глядя вниз, мы видели, что ледник под нашими ногами,- размыт водой, стекающей с этих скал, сильно подтаял, и, страшно зияя сырой пустотой, уходящей под нас, «висел» в воздухе.
Мы поняли, что ледоруб Лаврушина угодил в точку концентрации напряжений подтаявшей части ледника и помог этой части ледника отколоться. Вот только механизм переворота этого куска льда вокруг своей оси, так и остался загадкой.
Витя безжизненно висел метрах в шести-восьми ниже нас на грудной обвязке, (как хорошо, что именно на грудной обвязке!) Его спасло то, что он был на страховке, и длина веревки не позволила ему улететь глубже, иначе пласт не скользнул бы по нему, а накрыл бы его. На наши обращения он долго не реагировал, лицо было в крови. Когда к нему начали спускаться, он едва уловимо простонал, потом опять… Мы обрадовались… Жив!
Достав его на ледник из провала, мы положили его на палатку со спальным мешком, организовали тень от палящего солнца. Пытались привести в чувство, но он долго вообще не реагировал ни на звуки, ни на прикасания. Потом стал едва уловимо стонать, потом уже громче изредка мычать и, когда уже с неизменяемой мимикой своего распухшего, разбитого лица начал еле разборчиво протяжно задавать вопрос: «что случилось?» - нам казалось, что он не осознает своего вопроса и не ждет ответа. Ребята пытались поить его горячим чаем, кофе и, по-моему он маленько что-то попил.
Мы поняли, что восстановить нам его в кратчайшие сроки, что бы он мог идти сам:- нереально. Дальнейший путь, хоть и становился проще, но для транспортировки пострадавшего был проблемным в наших условиях.
Решили: - пока позволяло время, срочно привести с уже близких к нам «Сурков» врача Украинской экспедиции. За ним отправили нас с Госманом, и мы не теряя ни минуты, отправились туда уже без верёвки, благо путь был известен и наша квалификация позволяла. Загоравший на солнышке врач, спокойно выслушал нас и, не спеша, сказал буквально следующее:- Ну ладно, я пойду с вами, - идти надо, но только как вы меня туда доведёте? - Ведь я не альпинист,- сижу в базовом лагере, по ледникам никогда не ходил, ледоруб в руках не держал…, а ещё:- я доверяю себя вам, но на чём вы меня туда поведёте, ведь у вас и верёвки - то нет!?
Найдя где-то в стороне два коротких обрывка верёвок, на которых когда-то паслись их бараны, мы организовали связку, пристегнув доктора посередине между нами, и доставили его к Вите.
Это был опытный, лет 45, крупного телосложения врач, неоднократно ездивший с украинскими альпинистами в загранки, благодаря чему в его загашнике на всякий случай было сильное наркотическое средство (кажется ЛСД).
Он не пожалел этого средства, вколол по необходимости двойную дозу и Витя не только помаленьку оклемался, но и пошёл сам. А когда мы однажды в лабиринтах ледника задумались где идти, Витя еле-еле из-за распухшей, разбитой одной стороны лица, прошепелявил:- «Мыыыы…вроо-дии… таам… праа…хаа…диильи..». И оказался прав!
В украинский лагерь мы пришли засветло. Доктор хлопотал вокруг Галактионова и долго приводил «в себя» одну из наших девушек, которая не выдержала такой психологической нагрузки и с ней случилась длительная истерика.
Потом дома в Душанбе Витя долго лечился, а через семь лет (в 1980г.) он руководил крупными спасательными работами на пике Москва 6785м. - уже по другую сторону пика Коммунизма. Тогда мы видели, как стоя в проёме быстро и низко летящего над нами вертолёта со снятой дверью, Витя как ангел с неба торопливо выбрасывал нам на перемычку 6000м., необходимые грузы.
Это было последнее пересечение наших с Витей путей в горах после того памятного 1973 года, и об этом мероприятии я напишу отдельно.


Сентябрь 1977г. В альп. лагере Варзоб юбилей. Лагерю 25!
Давно это было: - 39 лет тому. Витя Галактионов стоит справа. Далее: Лёня Ризаев, Валерий Лаврушин, Славик Лаврухин, Тёмик Оганесов- погиб 23 августа 1980г. на спуске с пика 30 лет Советского Государства после восхождения команды альпинистского лагеря Варзоб на Чемпионате СССР. Вершинасоседствует с п. Москва. Спасательные работы на этой горе и пике Москва шли одновременно,- только по разные стороны хребта.
Фото прислано Лаврушиным В.


Дальний край поляны Сулоева 4000м. 1974 года.
Под вертолётом тянется гряда боковой морены, которую напахал своим левым боком ледник Фортамбек. МИ-8 взлетает на фоне Пика Москва, а я в момент фотографирования не мог предположить, что через 6 лет судьба альпиниста, спасателя закинет меня на ту горизонтальную перемычку с небольшим плато,- под правой верхней лопастью вертолёта. Это туда Витя сбрасывал спасателям продукты.
Наши пути с Галактионовым после гор разошлись, тем более, что условия жизни, связанные с развалом нашей Страны разбросали всех нас по России и мы потом боролись за выживание кто как и где мог. Наступили развальные 90-ые и последующие годы.
Мы все тогда были вынуждены искать себе новое место под солнцем и бороться за выживание. Многие семьями разъехались из Таджикистана не только, просто, в поисках работы, но и потому, что их выгоняли Таджики.
Я уехал раньше:- женился на Волге, но тогда тоже пришлось искать работу в Москве и там мы со многими встретились и жили сообща.
Витя Галактионов остался в моей памяти дружелюбным и не торопливым, рассудительным и серьёзным человеком. Его руководящая работа в Таджикских электрических сетях угадывалась в его манерах и стиле общения с ребятами. И только сейчас, работая над этим материалом и, раскапывая с Костей Леоновым нашу спасаловку 1980 года на пике Москва, я узнал, что, оказывается, за безукоризненно проведенные те спасательные работы, Витя награжден званием «Почетный спасатель»!
А тогда, покидая Центральный Памир в завершение своей эпопеи 1973 года, мы установили там, на правом берегу закончившегося 40 километрового ледника Гармо на высоте 3600 метров над уровнем моря, большой плоский камень с вырубленной на нём надписью:-
«КОТОВ Г.В. 6.12.51г. - 1.08.73 г.».
По диагонали с лицевой стороны камня, пришлямбурили (закрепили специальными скальными заклёпками) за темляк ледоруб и декоративно оформили его к камню несколькими альпинистскими узлами из куска Гениной веревки.


(Поздней осенью до нас дошли слухи, что этот ледоруб кто-то снял).
Этот камень памятник Гене стоит на возвышенности, на опушке березовой рощи, в которой базируются прилетающие туда альпинисты и останавливаются на отдых Туристы «горняки».
С этого места видно, как на правом её песчаном берегу садятся вертолёты с альпинистами, которые обязательно подойдут к этому камню, прочитают на нём имя Гены и помянут его хорошими, сочувственными словами.


Положив цветы вокруг камня, мы загрузились в вертолет МИ-4.
Из его иллюминаторов и проёма двери окинули прощальным взглядом эту гостеприимную, уникальную по географическому расположению и удобную для базирования рощу. В ней постоянно живут зайцы, а кроме людей её ещё посещают и медведи.
Сейчас она грустно прощалась с нами, и перед ней на уступе - в тени берёзы, стоял, с укором глядя на нас улетающих,- осиротевший камень, олицетворяющий Гену… Вертолёт из-за перегруза взлетал по -самолётному. Долго разгоняясь, он высоко задрал хвост, едва не чертя носом по земле, передние колёса чуть отделились от гравия, и я с ужасом увидел, что мы несёмся, не набирая высоты на огромную, едва выглядывающую из галечника округлую плоскую глыбу. Последовал сильный удар, вертолёт содрогнулся, ребята повскакивали с мест, испуганно переглянулись, не понимая в чём дело, забеспокоились, но… мы, набирая высоту,- полетели дальше.
СЛАВА, БОГУ!!! - Мелькнула мысль, - ПРОНЕСЛО!
Мы улетали, но ледник Беляева ждал нашего возвращения туда через несколько дней, а на Сурках продолжит каркать, появившийся там здоровый чёрный ворон… о истории с ним нам расскажут потом доктор с начальником когда по их вызову мы вернёмся туда на помощь их команде.
В полёте мы переживали за посадку после такого удара, но вертолёт уверенно приземлился по- самолётному для дозаправки на оживленный, давно ставший нам родным, просторный грунтовый аэродром малой авиации большого районного поселка Джиргиталь, вокруг которого в хорошую погоду самолёты кукурузники роились как пчёлы.


Сурковые ночёвки 4300. Отдых закончен. Нас ждут Грузинские ночёвки на леднике Беляева. Собраны рюкзаки и получены добрые напутственные слова от Украинского доктора и начальника их экспедиции Плесецкого.
Настроение бодрое, боевое. Команда к решающему выходу по леднику Гармо, навстречу предстоящим испытаниям, готова. Присели на дорожку на удобном месте в стороне от палаток. Сейчас мы спустимся в яму совсем рядом за кадром справа и, через те ворота, в которые вылетали вертолёты при взлёте, выйдем на свой путь.
Кадр сделан на фоне именно того гребня, который оказывался выше вертолёта. 1-ый ряд:- сидит в шортах Хафизов Шурян, рядом Якубенко Витя, крайний правый Гена.
2- ой ряд:- стоит Козявкин Викт Вас, Лаврушин Валерий, Малюков Виктор, Янович Юра, следующего не узнаю, рядом с ним Ярославцев Володя общается с Капитановым Олегом.
Более сорока лет прошло с тех давних пор.
Давно нет любимой и любящей его бабушки Анюты.
Состарилась где-то в Краснодарском крае его мама Вера Ивановна и, возможно, ей уже больше не суждено прийти туда на Диссабурскую гору к своему сыночке, на могилке которого, она много раз поливала цветы водой, вперемешку со своими горячими материнскими слезами. - Туда, где сейчас возвышается над осиротевшей могилкой на краю кладбищенского откоса скромный обелиск с почти не читаемой надписью…
Ярославцев Володя - погиб 9 июля 1978г. по пути в горы на Памирском перевале.
Янович Володя - умер в Подольске летом 1982г.
Госман Витя - умер в Харькове 8 марта 1999г.
Галактионов Витя - умер в 2006 году.
Янович Юра - Умер в Подольске 7 января 2008г.
Заворовский Толик - умер в Подольске 24 февраля 2016г.
Капитанов Олег - живёт в Питере
Лаврушин Валерий - живёт в гор. Железнодорожный Московской обл.
Козявкин Виктор - живет в Харькове и в конце 2016года мы общались с ним там.
Можно много рассказать об интересных особенностях разных характеров наших ведущих ребят :- Яновича, Ярославцева, Капитанова, Лаврушина и интересных событиях связанных с ними, но всех их обьединяла беззаветная преданность спорту и каждый из них отдавал себя общему делу и подрастающему поколению, максимально,- по мере возможностей. Вся забота и организационная ответственность за деятельность секции лежала на очень болеющем за своё дело Юре Яновиче, с которым всю основную организационную и тренерскую нагрузку дружно разделяли степенный, немногословный Володя Ярославцев и энергичный Капитанов Олег- (Кэп)!
С ними в свою очередь, эти трудности переносили и их семьи. Квартира Яновичей была нашим штабом и местом разных «отмечаний», особенно после гор. Там никогда не закрывались двери и Юркина жена Юлька всегда была в курсе и в гуще всех наших событий, ближе всех остальных жён к разным нашим проблемам и больше всех переносила свои бытовые трудности, связанные с такой коллективной жизнью.
А сообща, эти жёны составляли свою параллельную дружную коалицию со своими тайнами и советами, и были нашей Родной, неотделимой частью коллектива!
Лаврушин в силу своей профессиональной занятости, хотя и не участвовал в тренировочных процессах, зато был необходим в решении возникающих острых текущих ситуативных и масштабных организационных вопросов, и стабильно обеспечивал секцию транспортом для выездов на ближние скалы или в дальние горы. Так водитель ЗИЛа его производственной организации «УЭХ» - пожилой Таджик Шариф, стал родным человеком в нашей большой альпинистской семье.
А что касается Вити Госмана, то через много лет в Харькове, где учились мои дети, мы вновь встретились с ним. Он там жил, и в моменты наших воспоминаний, дружески смеясь, признавался мне, что я всю жизнь был его конкурентом, как бы «переходил ему дорогу» и, что он в те времена очень не любил меня за это, - вот и в трещину тогда Янович взял не его…
Говорил Витя это так искренне, весело по дружески, что в речи даже и тени обиды, упрёка не было. А ведь я этого чувства от него никогда по жизни не замечал, да и острых моментов в наших взаимоотношениях не возникало. Несмотря на то, что в вопросах страховки он был легкомыслен, я это учитывал, и мне с ним в горах было легко, - даже, хотя бы от осознания того, что он в любой ситуации не заноет, не скиснет.
А однажды в том 1973 году, когда часть наших ребят ехала из Нурека на восхождения в Фанские горы на машине ЗИЛ, где-то на серпантине высокого Анзобского перевала, дорогу перегородил свежий сель (густой грязевой вперемешку с камнями поток, с прилегающего склона). Ехавший в машине Госман, завёл, оказавшийся невдалеке бульдозер дорожников, и расчистил дальнейший путь.
До встречи в Харькове наши с ним жизненные пути разошлись в конце 70-х годов, когда я временно уехал из Таджикистана. Потом, когда мы вновь встретились через много лет в Харькове, я уже знал, что он после Нурека вновь приезжал в те края строить Рогунскую ГЭС, учудил там свою «шалость» со взрывом. Был осуждён и по этой причине наши дороги в Рогуне, куда я тоже потом приезжал работать монтажником, не пересеклись.
Там в Харькове в конце 90-х, он со свойственной ему лёгкой самокритичностью, рассказывал мне об этом, разводя руками и стуча кулаком по своему лбу, простодушно смеясь и растягивая слова, говорил: - « Ну и надо же это мне дураку было?» А потом все-таки открыл душу до конца и я узнал, что тогда он действительно, как и рассказал Олег,- хотел покончить с жизнью.
Ушел из жизни Витя таинственно трагично 8 марта 1999 года. Ему еще не было и 50 лет. Для меня это не было неожиданностью. Незадолго до этого, он у себя дома при жене и дочери без злости, в мягкой, присущей ему манере, смеясь, сказал мне, что с их стороны были попытки отравить его через водку и, если он умрёт, то это будет означать, что это дело их рук. Умер он действительно вскоре, его тело кремировали без вскрытия, и причина смерти осталась неизвестной.
Еще одной его близкой натурой в Нуреке был - младший брат Юрки Яновича- Вовка.



Эту Вовкину фотографию, сканированную со слайда, мне прислал его сын Павлик.
Но это был эрудированный, среднего роста, с очень разворотливым складом ума романтик и богатый на выдумки от изобретательства до ребяческих проделок человек. Такой же, как и Госман непоседа, авантюрист, но в отличие от него рассудителен и осторожен в поступках. Он очень хорошо разбирался в людях, тонко подмечал особенности характеров. Одинаково авторитетно выглядел как при обсуждении какого-то коллективного технического или ситуативного вопроса, так и на общем веселье. В манерах, осанке и всегда аккуратном Вовкином облике, была видна элегантность и достоинство. Особенно это было заметно, когда он со своим умением красиво и со вкусом одеться, появлялся в праздничной компании. Тут он, сверкая своей фиксой, становился остроумной тамадой душой компании… Я не могу не упомянуть один из житейских эпизодов этой двойки:
Однажды вдвоём, - после какого–то их застолья, они долго убеждали Вовкину жену Иру что: - Мужик,- он кто!? - Царь природы!
А баба, - она и в Африке баба!…
И вот, не сумев убедить непонятливую, но обладающую завидным юмором Вовкину бабу, которая и сама за словом в карман не полезет, - они остались при своём мнении, закончив тем, как красочно с юмором потом неоднократно в коллективе при них, смеясь, рассказывала Ира: - Один царь заснул, обняв унитаз, а другой в комнате на полу…
Этот эпизод был у нас шуточным достоянием всего коллектива, и они вместе с нами смеялись над этим и не обижались. Как-то у нас с ним зашел разговор о памятнике погибшему Гене. В этом мы с ним одинаково изобретательны:- достать, «пробить», договориться…это мы можем. Вариант пришел к нам сам:- рядом с нами, где мы жили, беженцы греки облицовывали мрамором поликлинику, - значит, материал есть, и осталось только применить его!… Сходили к ним за забор в разведку, пообщались. Они рассказали нам:- какими длинными через страны и моря путями они пробрались из Греции к нам в СССР, т.к. у них в стране в то время были какие-то проблемные события, а мы узнали,- где у них что лежит и включается… Дождавшись, когда они уехали на выходные дни в Душанбе, мы с Вовкой пришли туда, он хитро открыл все их замки и двери, и… весь день Нурек слушал, как мы с ним по- хозяйски пилили мрамор, а на следующий день еще и допиливали. Мне не приходилось с Вовкой ходить вместе на восхождения в силу разницы в квалификации и особенностей наших индивидуальных спортивных задач в то время. Он рано ушел из жизни летом 1982 года в городе Подольске, когда я в это время работал в Таджикистане на заготовке лекарственных трав в ущельях Матчинского горного узла. Весной, перед отъездом в Матчу, я заехал в Подольск и он, зная мой интерес к разным железкам, сказал тогда: Пойдём, я покажу тебе самую лучшую для тебя достопримечательность Подольска! И отвёл меня на тамошний, действительно интересный для рукодельных мужиков, пункт…-приёма цветного металлолома, где были горы металла от авиации и других отраслей. По пути он рассказал, как его мучают головные боли, и сказал:- « они меня лечат от диабета, но я не верю им, - я же не дурак и понимаю, что:- какой тут диабет! У меня что-то с головным мозгом! У меня опухоль, я скоро помру»
. А, когда провожал меня на лавочке Подольского перрона, то выразив заинтересованность в моём мероприятии, сказал: - « давай, поезжай в этом году без меня»…, и проинформировал, что в Матче должно быть золото, рассказал мифическую историю о Золотом руно, как с его помощью в ручьях и речках собирать крупицы золота. Рассказал о признаках его наличия в природе, как его моют и многое другое. Ведь в начале своей юности он успел походить рабочим с геологами где-то в районе реки Вилюй и знал это дело, а также хорошо знал и помнил очень богатое золотое место там на каком-то крутом изгибе реки Вилюй. Уже пред самой электричкой, он сказал, что если будет жив, в чём сомневался, то на следующий год обязательно поедет со мной… Приехав осенью в Москву и, позвонив с вокзала Яновичам, я узнал, что Вовки уже нет…- и он оказался прав в диагнозе самому себе.
P/S.
Вначале, я не мог знать, в каком стиле будет формироваться и писаться Книга Памяти, поэтому: - просто, писал в свойственной и удобной для себя манере, именно о ребятах, порою пропуская историю и хронологию событий. Писал с большими перерывами, очень долго, и, чем больше затягивал время, тем меньше оставалось веры в то, что успею всё рассказать о самом главном и ярком. В результате планы изменились,- я перестроил изложение уже готового материала, взяв за основу историю. По мере окончательной шлифовки материала, начал его дополнять, описывать подробнее и пришёл к мысли, что это может затянуться до бесконечности. Поэтому, дополнив написанное фотографиями, оставляю всё так, как есть ради того, чтобы успеть рассказать большее.



1974г. Часть нашей Нурекской истории. Вершина пика АРГ. Слева у тура интересный рассказчик, медлительный землепроходец и не любитель тренировок - Казутин Валера, Средним сидит активный, подвижный балагур, шутник и анекдотчик, но при этом очень серьёзный человек:- Сургутянин Безверхов Сергей и наш руководитель Янович Юра. На нём лежала вся организаторская тяжесть и ответственность за качество клуба НОРАК. Обладая заводным, но юморным и не разрушительным характером, он вместе со своими соратниками Капитановым Олегом, Лаврушиным Валерием, а потом и Ярославцевым Володей сложили сильную, безаварийную Нурекскую школу альпинизма.
Май 2013- апрель2017г.г. Малюков В.А. тел. 927-279-5540 / 986-992-0126.
Viktor.malyukov.44@mail.ru Скайп: - shkola448

P.S Если предварительно готовой первой частью воспоминаний уже можно делиться и кому-то дарить, то остальные отдельные по событиям материалы Нурекского периода 1973г.- 1977 годов и Рогунского1980 года, находятся в разной степени готовности. Кроме того, остаётся не выполненным и моё намерение написать и внести серьёзную поправку-дополнение к энциклопедическому словарю под названием «АЛЬПИНИЗМ» - 2006г. выпуска. В нём за давностью событий ошибочно сказано, что Молдавия не участвовала в Международной альпиниаде в 1972г. на пик Коммунизма 7495 метров, по причине отсутствия в Молдавии квалифицированных альпинистов. Нет, нашёлся там квалифицированный:- Юра Рояк (к сожалению он поморозил там ноги и не смог пойти на решающий выход) и один не квалифицированный,- которого допустили к участию в альпиниаде в качестве исключения,- и ему посчастливилось не только занести на вершину флаг Молдавии, но и от штурмового лагеря 6900м. до предвершинного гребня 7400м. нести в своём рюкзаке символ альпиниады - большой герб Советского Союза, который закрепили крючьями на вершине. Этим счастливчиком удалось быть мне и об этом расскажу отдельной частью, тем более, что этот рассказ уже практически готов.

Конец первой части.

В следующих частях должны быть:-
2ч. - Рассказ о продолжении нашей эпопеи 73года (спасаловка на леднике Беляева по Украинцам).
3ч.- О работе с Яновичем, Петей Лысенко и Казутиным на леднике Фортамбек в медико-.
биологической экспедиции Таджикской Академии Наук в 1974году.
4ч. - О участии с Юрой Яновичем в спасательных работах на пике Москва 1980 года.
5ч. - О моём участии в Международной альпиниаде на пик Коммунизма в 1972году.
- Первенство Союза среди спас. отрядов в альп. лагере Варзоб. Год 1975
. Дай, Бог осилить…!
2 мая 2017г. г. Балаково.

 


Copyright © 2004 «НП СК ВАРЗОБ »              Дизайн — Кентавр